Valerii

“Солнце погасло, как разбитая лампа…”
(Дж.Р.Р.Толкиен, “Властелин колец”)

Глава первая.

Серое небо. Мокрые, злые как собаки деревья, в которых путается туман…
По кладбищу ходят троллейбусы, автобусы, маршрутки…
По утрам, множество мертвецов выходят из своих гробов, с полу-закрытыми глазами, словно по грозному повелению Властителя Зла, разъезжаются в разные стороны погоста…

… Многое,- очень многое видится мне- ярко и отчётливо, в моменты
полётов и парений: трубач, в любую погоду играющий в центральных местах кладбища; напрягая сгнившие лёгкие, выдувает он из своего
тысячелетнего олифанта консонансы и дикие диссонансы.

Как оно удивительно,- это остановившееся- бегущее Время!

Всё новые и новые армии мертвецов, только- только тронутые разложением, приходят на помощь рассыпающимся усталым скелетам.
Скелетам- очевидцам и участникам поворота сути вещей…

“и будут знамения в солнце и луне и звёздах,
а на земле уныние народов и недомогания,
и море восшумит и возмутится…” (Евангелие)

О, Время! Ты изменчиво. Непредсказуемо…
Кто расскажет живым- из параллельного мира, что совсем недавно
люди ходили в кино сами (!)- безо всякой зазывной рекламы, а билеты
на дневной сеанс (смешно сказать!) стоили 25 копеек. В это никто не по
верит!
Что учиться можно было совершенно бесплатно, а устройство на работу
выпускников ВУЗов, техникумов, профтехучилищ- было делом само-со
бой разумеющимся. Иной разговор, что на работе им, зачастую, прихо-
дилось делать совсем не то, чему учились. Зарплата была занижена в
несколько раз, уровень жизни был небогатым. Но пандемии нищеты,
безработицы не было.

Затем, Время, ты сбросило маску! И сегодняшние скелеты, бывшие то-
гда живыми людьми, могли бы рассказать.
Как падали звёзды в дерьмо! А дерьмо, наоборот- поднималось вверх,- к звёздам, чтобы повоняв какое-то время, самому разбрызну-
ться зловонными каплями под натиском более крутого дерьма.

Как собирались на “хатах” по 15-20 человек и пялили глаза в новое
заморское чудо. Видео! Чудо невиданное!!
Небольшим нажатием ладони посылалась кассета в хищный прямо-
угольный оскал видеомагнитофона и… мир драк, ужасов, жёсткого
траха щекотал нервы даже не вполне трезвым посетителям…

В пустых и голых черепных коробках скелетов вместе с ветром, и га-
рью сегодняшних иномарок, крутятся шальные воспоминания тех лет.

Появляющиеся, как по дьявольской злобной насмешке, бесчисленные
магазинчики в цокольных и подвальных этажах- коммерческие магази-
ны,- “комки”, куда мощной, зловонной Ниагарой сливается весь ширпотреб Ближневосточья, Китая, Эмиратов, Польши. Польско-китайско- турецкая туфта гордо сидит на отечественных плечах, зад-
ницах; выглядывает с ушей, губ дешёвым золотом и косметикой.
Но люди, как папуасы- рады и этому “изобилию”, в приличных странах никому не нужного, мусора.

О, поколение образованных неучей и остротонов!..
Джинсы-”пирамиды”, “мальвины”, кофточки- “ангоры” и китайские
пуховики… Торговля без кассовых аппаратов… Ксероксы, компьютеры,
факсы,- не все толком могут отличить их. Пока этого добра мало.

На время отринута англоязыкая музыка. “Ламбада”, Патрисия Каас,
“Мираж”, “Фристайл”… — мертвецы жили в разнообразно -бесшабашное
время и-о!- мертвецы так много знают…
Оу-оу-ёх!!- глухой вой несётся от согнувшегося в раздумьи скелета.
Он видит себя едущим в Польшу. Молодым и живым, во плоти.
Везущим “для бизнеса” мешок с детскими заводными пластмассовыми паровозиками, вентилляторами, электровыключателями, и оцинкован-
ными вёдрами.
Другой- мечтательно раскинул кости нижних конечностей и видит се-
бя на теплоходе “профессор Водяницкий”. Его “бизнес”- это пакеты
“Мальборо” и сирийский тюль. Как горячо он вспоминает бар и жаркую
ночку с соседкой по коридору!
Третий- злобно машет ногой- ” уширо- маваши”- это был его корон-ный приём при жизни. Жизни рэкетира. Он считал себя непобедимым,
могучим и вечным, как Вселенная, умным и хитрым. Но его перехитри-
ла пуля. Хоть и “дура”, но в тот раз она попала точно.

Глава вторая.

“Мы из порханья скворца и тихого вечера
Мы из арабского изнеженного племени
Мы из солнца и из ночи…”
(Джим Моррисон, “Американская молитва”)

Холодный и рваный кусок серого облака сделал мокрым мой, отполи-
рованный могильными червями череп. Нет, парить в небе с удовольст-
вием можно только , когда оно тёплое и звёздное. Туман ни к чему.

Я медленно поворачиваю в другую сторону. Что это? Внизу- гора.
На небольшой площадке- три креста с прибитыми гвоздями людьми.
Что-то знакомое в лице мученика на кресте в центре. Слышу громкий
стон его:”Отче! В руки твои придаю Дух мой!” Нет страха в лице его.
Наверное, это был мужественный человек. Наивный. Но мужественный.

Когда же это всё началось… Эти полёты, видения, сны? Почему мне часто видится одна картина,- видение? сон?

Германия начала 60-х. Гамбург. Я на сцене прокуренного и пропахше-
го алкоголем и потом клуба. Рядом стоят четверо парней с электроги-
тарами. Странно,- они говорят по-английски, я этот язык основательно
подзабыл, но понимаю их прекрасно.
Вокруг- крик, вопли пьяных матросов, лапающих проституток. Ды-
шать нечем и в то же время дышится мне легко- полной грудью.
Неплохое ощущение, при сгнивших много лет назад, лёгких.

На край сцены, вплотную к толпе, подходит один из ребят, в кожаной куртке, с гитарой. “Эй, нацисткие выродки! А как насчёт маленькой порции английского рок-н-ролла?”
Великий Боже! Что он говорит! Но… зал взрывается диким рёвом восторга! Им- в кайф!
Парень с гитарой поворачивается ко мне лицом и… я замираю…
Джон! Джон Леннон. Живой, молодой, дерзкий Джон!!!
Я кидаюсь к нему и- скороговоркой, боясь, как бы это видение не ис-
чезло- кричу! Кричу ему в самое лицо:”Джон! Джон” Тебя в будущем
ждёт смертельная опасность! 8-го декабря 1980 года тебя застрелит
ненормальный Марк Чепмен! Слава Богу, я успел! Прими все меры!”

Джон смотрит на меня и говорит:”Слушай, Стю! Ты, старик, больше не пей и колёс не глотай. Нам же играть ещё шесть часов, а у тебя уже
галюники! Посмотри лучше на ту милашку в кожаной мини. Видишь?
Она точно на тебя запала, представляю, как вы будете кувыркаться,
ха-ха!”

Не верит. А почему… почему он назвал меня “Стю”? О, Боже! Смотрю
на своё отражение в зеркале у входа. Да я же Стюарт Сатклифф!
Стю Сатклифф, художник, друг Джона Леннона- был пятым членом
Beatles и умер в Гамбурге от инсульта. Это было тогда, когда слава
битлов ещё не выплеснулась из родного Ливерпуля. Тогда к ним ещё
не прилетел маленький гном на огромном раскалённом пироге и не
сказал:”Отныне и до смерти, вы будете называться “Beatles”, через “А” в
середине слова.

Чёрт! проклятый серый туман опять пополз. Надо всё-таки сказать Джону, кто я и что с ним будет.
Интересно, а как это туман заполняет весь бар? Проходит сквозь лю-
дей, будто они из воздуха… и как это я, минуя стены, снова оказался
в небе, над этим мглистым кладбищем с ходячими мертвецами?
Что ж. Прощай, Гамбург! Прощай, Джон! Параллельные миры не пересекаются. Мертвец не может указывать живому, что тому делать.

Живые. Счастливцы! Они не замечают остановок времени.
Но в этом и есть своеобразное преимущество мёртвого, это Вечное Соз
нание и Знание. О-о-о! мертвецы многое знают. Они объяли необъятное, они уже всё знают наперёд и ни-че-го не забывают.

Эй, живые,- по ту сторону невидимой преграды! Сегодняшняя мертве-
чина внимательно следит за вами! Вы — ничему у нас не научились.
Это понятно. Никто не сможет научиться на чужих ошибках. Совет
учиться таким образом-это, так- пожелание больному поскорее выздороветь.

Серый туман несёт меня над этой кучей. Я- мёртв. Но я не одинок. Нас
много. Мы наблюдаем. Мы- видим! Мёртвое-это вечное!
Пусть никогда не оживить, не поднять затонувших и затопленных кора-
блей. Они сделали своё дело. И останутся на дне навсегда, сколько б
их не поднимали. “Титаник” останется на дне навсегда, даже если его
поднять до последней гайки, сварить, склепать, свинтить.
Утонул не “Титаник”. Утонули души людей, их мысли, мечты, надежды.

И в Севастополе,- орёл сидящий на колонне вставшей прямо из глубины в честь лежащих на дне, тоже вечен. Он взмахнул крыльями
только раз, но лететь ему- Вечность…

Эй, гиганты из бетона, стали, стекла, гранита и горного хрусталя!
Замрите!
Мёртвые не могут влиять на живых… Серое небо и туман не могут стать голубыми и прозрачными…
И, только, маленькая жёлтая канарейка в параллльном живом мире щебечет о пришедшей осени и любви.